Звёздный смех - Наталья Тимофеева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Cмиренный вечер полон благодати…»
Cмиренный вечер полон благодатиИз золотого тлена сентября,И ветер нежным голосом АматиПоёт в ветвях, забвением даря.
Проглядывают звёзды голубыеНа сребротканом пологе небес,Где сполохи померкли огневыеЗакатного свечения, навес
Туманной дымки белой поволокойСравнял вершины острые вдали,Луна с востока выкатила око,И паутин в серебряной пыли
Заметно стало тихое дрожанье…Ночная птица вскрикнула, стрелойИз сумрака промчавшись, как посланьеНеведомого, и над головой
Смутила струй воздушных натяженье,Гармонию нарушив тишины,Посеяв в сердце смутное волненье,Идущее из самой глубины
Извечных недомолвок подсознанья,Где селятся печали бытия…И схима ночи облекла в молчаньеЗабытое моё, земное «я».
«В тишине, исполненной молчания…»
В тишине, исполненной молчанияИ осенней спелости плодов,Есть великий заговор прощанияС бесконечной горечью годов.
В золотом отчаянном струенииПереливов тлена сентябряТонет века бред и нестроение,Перед вечным холодом горя.
И в последней прелести прощенияПредвкушая негу и покой,Мир, что полон зависти и мщения,Отворяет небо надо мной.
Он, меня отторгнув, в умирание,В затуханье смысла и добраУтоляет терпкостью познанияРазум мой под спудом серебра.
И, склонив седины к неизбежностиИ к нетленной сладости святынь,Погибаю от любви и нежности,Погружая душу в эту синь,
Где аккорды бездны несмолкаемоРовным пульсом движут ход планет,Где вибраций жизни нескончаемоПолон сотворённый Божий свет.
«Осенило, – тебя здесь нет!»
Осенило, – тебя здесь нет!Это был только сонный морок…Говорил несусветный бред,Кто-кому и насколько дорог,Лепетал про любовь свою,О моей не сказав ни слова,Мол, со мной тебе как в раю,Рай забыв обиходить снова.Дескать, – птица твоя «фазан»Или «феникс», – уже не вспомню,Пальцем дробь ковырял из ран,Взор свой миру являя томный.И настойчиво, хоть поверь,Предлагал и моря, и страны…Ну, а я за собою дверьЗатворила сегодня рано,Вышла в утро, как будто сонС плеч свалился с тобою вместе…И летели со всех сторонПтичьи звоны – шальные вести.
Пародия – поэцкая коррида в Москве и области
Браслет. Мадрид, Коррида!
Рогачев Игорь
Посвящается Кубаловскому Браслету…
Прошедшая сиеста разрушила надежды на взаимность
Моё признание отвергнуто и холоден ответ
«Век матадора короток!», – резонно объявляется причинность
Но в память Дона Фрида принимает мой браслет!
Сегодня – UNICA ESPADA!!!
La solitario suerte
Для матадора это высшая награда
Шесть раз подряд продемонстрировать пренебреженье дуновеньем СМЕРТИ
и так далее
***Рукоплескает зал поэту, он без фантазий был бы плох.На нём поэзия надета, как бычий потрох на горох.Гремят литавры славы вящей горохом в бычьем пузыре,Поэт в восторге настоящем слагает вирши на заре.
Клокочет жар в груди остылой, седые вьются кудельки, —Поэту всё в поэте мило, он не страдает от тоски.Вообразив себя торерой, он видит мысленно Мадрид,Себя – за кислою мадерой…. – неподалёку бык стоит,
Арену роет он копытом, косит его кровавый глаз…Толпа в одном дыханье слитном кричит, предчувствуя экстаз.Итак, поэт перо хватает и колет лист перед собой,Как будто бы в быка втыкает мулету. Этакой борьбой
Он промышляет не на шутку, набито им полно быков,Иной раз встал бы на минутку, чтобы размять себе боков,Да вновь поэза не пускает, гундит над ухом день-деньскойИ бычью кровь на лист роняет поэцкой мощною рукой.
А тут ещё одна загвоздка, – мечта, весомее всех мечт,Стройна, как русская берёзка, прекрасна, просто не убечь.Зовут мечту не по-простому, а то ли Фрида, то ли Фрейд,Поэту впору выпасть в кому, любовь – классический апгрейд.
Мешая русское с испанским, поэт верзает новый стих,А бык трепещет в позе шпанской, короче, сильно он притихПеред броском. Трибуны встали и ждут, когда же в микрофонПольётся рифма-трали-вали, чтобы исторгнуть дружный стон.
И ждали, видно, не напрасно: стих выпал, словно бычья месть,Мечта своей рукой прекрасной судьбы отобразила перст.Награда вновь нашла героя, в ней были образ и размер…А бык ушёл, арену роя копытом, от бессилья сер.
Придёт ещё, призрев страдальца, покой нарушив и уют…Но, говорят, что бычьи яйца в аду поэтам подают…
«Ни сочувствия, ни пощады, —…»
Ни сочувствия, ни пощады, —Нет у смерти открытых дат.Осень кружится листопадом,Солнце движется на закат.
Росчерк света – аккорд прощанья,Смотрит вечность в моё окно.Я даю себе обещанья,Да не выполню ни одно.
Поздно стало сиять восторгом,В сердце гулко до пустоты…Не бывает со смертью торга,И законы её просты.
Только кажется, кто-то где-тоОтмолил мне ещё чутокЗазевавшегося рассвета,Молодого вина глоток.
И, чудя от минувших страхов,Как на крыльях, из мёртвой тьмыЯ от боли лечу, от праха,От сумы моей, от тюрьмы….
«Меж пурпурных и жёлтых роз…»
Меж пурпурных и жёлтых розЛежит зелёной плащаницейТрава в сиянье росных слёз,В лучах рассветной багряницы.И щебет ласточек звенитПобедной песнею небесной,Елеем аромат разлитВ воздушной горнице воскресной.Спешит к заутрене пчела,Свой взяток погружая в чашуМедовой патоки… ТеплаМоя обитель. Где-то краше,Я знаю, в мире есть места,Но мне дороже всех на светеПриют, где каждого листаИ роз, и виноградных плетейБыла виновницей сама,Их черенки втыкая в землю.И, если ждёт меня сума,Иной я доли не приемлю,Как, сросшись с каждым корешком,Остаться в этом поднебесье,Где с новым пройденным шажкомВсё дальше злое мракобесьеВсех, кто стремился разорватьМой разум волею нездешней,Поставив Каина печатьНа путь мой пагубный и грешный!
«Колокольчик звенит на улице…»
Колокольчик звенит на улице,Выкликает кого-то в путь.Чёрный конь над травой сутулится, —Цепь копытом не разомкнуть.Он тут целую ночь на привязи,Запечатан холмистой тьмой…Тени влажные тащат слизнямиИз низины туман речной.Конь ушами трясёт, тревожитсяИ вздыхает, как человек,А туман всё плотней творожитсяИ секунд замедляет бег.Колоколец гранит звучаниеИ теряет в пространстве звук…И всё явственнее молчаниеТишины, что кружит вокруг.
«Мне титулов и званий не снести…»
Мне титулов и званий не снести,Таким, как я, от званий просто плохо.Да и куда прикажете расти,Когда не любит выросших эпоха.Эпохе что, она – одна из тех,Кому, увы, неведомо прозренье.Ей характерен смех, но не успех,А крик и вой ей заменяют пенье.Когда-то в прошлом было всё и вся,Мы – лишь неяркий отсвет в зазеркалье.Спасителя о милости прося,Едва родство не празднуем шакалье.Под спудом дух таится? Этот спудДавно лежит плитою неподъёмной,И, как тот дух ни кличут, ни зовут,Он мирно спит, забывчивый и скромный.Мы – дети лжи, виновные в грехеРазмена страха Божья на пороки.Мы исстари нуждались в пастухе,И он пришёл, властительно-жестокий,Как хитрый князь над сутью вековой,Упавший в тартар без стыда и боли,И мы за ним прошествуем тропойШирокой прямо к вечности в неволю.Там стон и ужас тех, кто жил до нас,Их толпы толп, десятки миллионов,Чей разум чах над златом и угасПод действием божественных законов.Боялась я не вдруг сойти с ума,Устав не быть как все промеж безумцев,Но счастье есть, – пуста моя сума,С богатством предпочла я разминуться.Как тесно мне дышать среди людей,Чьи помыслы читаю без усилий!Пусть волосы мои снегов белей,Но думы за признаньем не носили.Мне хочется в ребячестве душиНайти чуть-чуть свободного пространства,Чтобы пред собой хоть в чём-то согрешить,Забыв своё былое постоянство.Я в моралисты точно не гожусь,Но, отрицая грязь и бестолковость,Я столько лет над разумом тружусь,Что глупость мира для меня не новость.
«Июль, июль, где алгебра твоя…»
Июль, июль, где алгебра твоя,В межзвёздных полустёртая пустотах?Ты потерялся в дебрях из дождя,Забылся каплей сна в пчелиных сотах.Ты больше не греховен, словно джаз,Ты не чудишь остротами творенья,Закрыло солнце глаукомный глаз,И цепь из туч расположила звеньяНеровной вязью, рваной чередойПо всей твоей печальной ойкумене…Ты замер, словно страх перед бедойТебя сковал, или в больном коленеВнезапный ступор крахом пригрозилТвоих надежд, грозы рассыпав стоны,И ты своих былых лишился сил,Смотря туда, где дышит Йеллоустоун…
«Обязательно в жёлтом платье…»
